В минувшее воскресенье, 22 мая, в Австрии состоялся второй тур президентских выборов. С минимальным, менее 1%, отрывом Александр Ван дер Беллен — бывший лидер австрийских "зелёных" — одержал победу над Норбертом Хофером — представителем Австрийской партии свободы, выступающей за ограничение иммиграции и критически относящейся к Евросоюзу. Характерно, что оба участника второго тура представляли партии, не относящиеся к мейнстриму австрийской политики. Кандидаты от традиционно считающихся "основными" в политической системе этого государства социал-демократической и Австрийской народной партий выбыли из борьбы ещё после первого тура, набрав на двоих менее четверти голосов избирателей.
Тем временем на другом берегу Атлантики разыгрывалась своя драма. Выиграв 3 мая ключевые праймериз в штате Индиана, Дональд Трамп — ещё один "неформатный" политик — гарантировал себе выдвижение от Республиканской партии на предстоящих в ноябре президентских выборах, где в качестве кандидата от Демократической партии ему почти наверняка будет противостоять Хиллари Клинтон. В отличие от Трампа, Клинтон является типичной представительницей "старой партийной гвардии", однако и у демократов есть свой "нестандартный" кандидат. Именующий себя социалистом (что, вообще-то, нехарактерно для Америки, настороженно относящейся к социализму, в силу чего американские левые, включая ту же Клинтон, предпочитают называться "либералами") сенатор Берни Сандерс не имеет особых шансов одолеть Клинтон в ходе партийных праймериз, но само его участие в них уже заставило бывшую первую леди существенным образом скорректировать свою позицию, сместившись влево по многим ключевым вопросам.
Упомянутые события являются проявлениями одного и того же явления, пышным цветом расцветающего ныне как в Старом, так и в Новом Свете. Имя этому явлению — популизм.
Для понимания природы популизма и его роли в политической жизни демократических государств необходимо прежде разобраться в том, что, собственно, представляет из себя демократия. Распространённое определение демократии как "власти народа" является, мягко говоря, недопустимым упрощением.
Народ — слишком абстрактное понятие. Этот народ состоит из множества конкретных людей, каждый из которых озабочен, в первую очередь, обустройством своей собственной частной жизни, а не вопросами управления государством. На практике власть в условиях демократии принадлежит политической элите (истеблишменту). Важно, что истеблишмент не является монолитным, различные его фракции конкурируют друг с другом, ведя борьбу за власть в рамках общепризнанных правил. Эти фракции, в зависимости от конкретно-исторических условий, могут принимать форму официально зарегистрированных партий, внутрипартийных групп либо же разного рода неформальных объединений. Поскольку в демократическом государстве существует разделение властей, как функциональное (между различными ветвями власти), так и территориальное, ни одна из фракций, как правило, не обладает абсолютной полнотой власти.
Что касается народа, то основная роль его сводится к принятию через механизм свободных выборов решения об установлении конкретного баланса сил между фракциями на определённом временном отрезке.
Соответственно, так называемые традиционные или мейнстримные партии, как бы ожесточенно они ни конкурировали между собой, являются частями одного и того же истеблишмента. Они конкурируют в рамках установившейся системы политических отношений и по правилам этой системы, не выступая против системы как таковой. В отличие от них, популистские политические силы стремятся к слому этой системы и отстранению истеблишмента от власти в целом либо его радикальному переформатированию, апеллируя при этом к массам.
Здесь я должен предостеречь читателя от проведения аналогии с терминами "системная" и "несистемная оппозиция" в том смысле, в каком они используются применительно к политической ситуации в России. Во-первых, в России, где отсутствуют даже намеки на демократию, народ не является арбитром, определяющим внутриэлитный баланс сил, а сама борьба за власть между элитными группировками идёт исключительно в форме "драки бульдогов под ковром". Во-вторых, сама политическая система путинской России в принципе не предусматривает существования оппозиции, поэтому любая неимитационная оппозиция здесь может быть исключительно внесистемной, а точнее — антисистемной.
Вернёмся, однако, к популизму, существующему в условиях полноценной демократии. Как должны мы оценивать это явление? Является ли оно благом или же, напротив, злом?
Признаюсь, сам, исповедуя право-консервативные взгляды, я достаточно настороженно отношусь к популизму: в основе консервативной философии лежит индивидуализм, а популизм, как было сказано выше, апеллирует к массам. Тем не менее многое зависит от контекста, и в тех случаях, когда обратная связь между гражданами и истеблишментом перестаёт нормально функционировать и (или) истеблишмент оказывается не готов ответить на стоящие перед страной вызовы, популизм может сыграть и положительную роль. Я не случайно привёл в начале этой статьи примеры из американской и европейской политики — они представляют собой две принципиально различные ситуации, в одной из которых популизм играет скорее негативную роль, в другой — скорее позитивную.
Политическая система США серьёзно пострадала в результате авантюрного правления Барака Обамы с его социалистическими мечтаниями и презрением к Конституции. В чём сейчас нуждается Америка, так это в энергичных реформах в духе рейгановской консервативной революции 80-х и восстановлении конституционного правления.
В рядах оппозиционной Республиканской партии есть лидеры, политическая позиция и послужной список которых даёт основания полагать, что они способны претворить в жизнь подобные меры. Однако волна популизма вознесла наверх Дональда Трампа — человека, вовсе не являющегося консерватором и не обладающего ни малейшим политико-управленческим опытом, что заставляет всерьёз беспокоиться за будущее Соединённых Штатов (более подробно о ситуации в США я расскажу в рамках очередного текста из серии, посвящённой американским выборам).
Совсем иначе дела обстоят в Европе. Главная проблема Европы сегодня — это любимый проект леволиберальных (меньшевистских по определению Владимира Константиновича Буковского) элит — централизованный, бюрократический, социалистический Евросоюз. В последнее время мне неоднократно доводилось слышать даже от людей, критически относящихся к Евросоюзу, что ЕС необходимо сохранить уже только потому, что распад его будет выгоден Путину. Подобная позиция представляется мне в корне ошибочной.
Я готов допустить, что в краткосрочной перспективе путинский режим может извлечь некоторую выгоду от распада ЕС, хотя масштабы этой выгоды преувеличивать не стоит. Основой архитектуры европейской безопасности является не Евросоюз, а НАТО, и
именно НАТО во главе с США стало ключевым механизмом, обеспечившим победу свободного мира над СССР в Холодной войне в те годы, когда никакого ЕС не существовало вовсе.
В то же время долгосрочные последствия будут вовсе не столь благоприятны для путинской России, как может показаться на первый взгляд.
И "либералы-западники", и "путинисты-почвенники" совершают одну и ту же ошибку: они идентифицируют Европейский союз с Европейской цивилизацией. Именно поэтому первые так опасаются, а вторые так желают распада Евросоюза. Однако ЕС и Европейская цивилизация не просто не тождественны друг другу, ЕС является прямым отрицанием принципов, на которых столетиями строилась Европейская цивилизация, принципов, обеспечивших процветание Европы и, на определённом историческом этапе, её доминирование в мире. Эти принципы: внутреннее разнообразие и внутренняя конкуренция. В разное время разные люди пытались объединить Европу под своей властью: Карл V Габсбург, Наполеон Бонапарт, Гитлер и многие другие. К счастью, ни одному из них не удалось реализовать свои "интеграционные" планы. Европа оставалась разделённой на множество государственных образований, конкурировавших между собой. Именно эта конкуренция обеспечила ускоренное в сравнении с другими частями света развитие Европы.
Евросоюз — не кульминация европейской истории, а олицетворение кризиса, в котором пребывает сегодня Европа, кризиса, который надлежит преодолеть. ЕС — это попытка Европы "сбежать от истории".
Роспуск Евросоюза (или хотя бы, что более реалистично, его радикальная децентрализация) приведёт к возрождению Европы. Сомневаюсь, что это обрадует Путина.
На сегодняшний день практически все фракции европейского истеблишмента едины в своей приверженности дальнейшей интеграции (несколько выделяется на общем фоне Великобритания, где ряд лидеров правящей Консервативной партии придерживается евроскептических позиций). Лишь некоторые популистские партии пытаются противостоять этому вектору. Неудивительно, что граждане многих европейских стран, озабоченные ростом влияния брюссельской бюрократии, начинают голосовать за популистов-евроскептиков.
Популизм, когда он набирает силу, может представлять серьёзную угрозу нормальному функционированию государства, чреватую самыми непредсказуемыми последствиями.
В то же время иногда он выполняет функции иммунной системы демократии. Сможет ли эта — далеко не идеальная — иммунная система спасти европейскую демократию от насаждаемого брюссельскими бюрократами "мягкого" тоталитаризма, покажет время. Скорее всего, не очень отдалённое.
